Обустраивать стоянку было делом недолгим. Ни палатки, ни лежака, ни даже рогалины для того, чтобы подвесить котелок над костром, у них не было. Костра, впрочем, тоже не было — в жаркой ночи дополнительное тепло было ни к чему, а свет наверняка привлёк бы каких-нибудь недобрых личностей.
Пока ещё не стемнело, Крис устроила себе и Брату две небольшие лежанки: под деревьями нашлось немало высушенных листьев, из которых получилось неплохая перина, пусть и не самая удобная, но всяко лучше, чем просто лежать на голой земле. Поверх вороха листьев она расстелила свой плащ.
К тому времени эльф как раз закончил с отпугивающими рунами, и встал вопрос об ужине. Крис вытащила из сумки оставшиеся лепёшки, но Марк на них лишь недовольно поморщился. Идея наесться поганок, впрочем, была отметена уже бретонкой.
-Намёк понял, - кивнул эльф и поплёлся в сторону иссушенной равнины, где остались кроличьи норы. В его отсутствие девушка выбрала место для костра, который всё-таки придётся разжечь.
После ужина очень быстро стемнело. Тьма накрыла западный Сиродиил, раскрыв над ним купол, усыпанный крупными сверкающими звёздами. Среди драгоценной россыпи особенно выделялся Млечный путь — дорога из тесно сбившихся звёзд, протянутая от одного края небосклона, к другому.
-Спокойной ночи, - Крис повернулась к Брату, когда тот уже устраивался на лежанке.
-И тебе, - ответил он.
После недолгого шороха листьев, пока путники устраивались поудобней, всё затихло. Было слышно только, как ветер высоко в деревьях чуть колышит листья, то порывом нападая, то отпуская, и погружая лес в тишину. Откуда-то из-под камней доносился стрекот, но неуверенный, осторожный, а не такой предупредительно-громкий, как на Солстхейме, где в песках прятались странные, крупные, опасные для безоружного спутника, насекомые.
Сон не шёл. Подложив под голову руку, бретонка без интереса разглядывала звёздное небо, которое едва-едва пробивалось меж густые ветви деревьев. Со временем Крис начинала ненавидеть эти моменты — перед сном, когда, лёжа в кровати, у тебя появляется время, и в голову начинают лезть ненужные мысли. Этого легко можно было избежать, наработавшись допоздна, до смертельной усталости, когда сон приходит в то же мгновение, как голова касается подушки. Но чем заняться сейчас?
Это время, когда есть возможность в мыслях снова пережить прошлое и пофантазировать на тему будущего, но сейчас ни то, ни другое не имело той привлекательности, чтобы уделять им внимание. В душе неспешным потоком снова разливалось чувство горечи. Чуда не случилось.
Самое позднее — завтра к вечеру они дойдут до Кватча, проведут там не больше суток. А что потом? Возвращение «домой», тягостное и нежеланное? Уплывая с Солстхейма, Марк говорил о том, что этот дом ему опостылел. Было ли это бредом мучимого раной или же искренние мысли?
То, что сейчас — это жизнь. Вернее, её глоток. Свободы, земель, у которых нет границ. Тебя не связывают ничьи правила, кроме твоих собственных. Ты живёшь по своему, самостоятельно сочинённому кодексу чести, и на за один свой поступок ты не испытываешь чувства вины. И ни один бог тебя не осудит, потому что над тобой нет бога, кроме твоей совести.
Скамп побери, как эта жизнь оказалось внезапно желанной, как захотелось впустить в себя её дыхание! Сердце подскочило к горлу в порыве вырваться в поток этого света «...до рези в глазах, до дрожи в коленях». Крис подорвалась на ворохе листьев, поздно подумав, что их шорох разбудит спящего Брата, но тот не шелохнулся, продолжая спать, повернувшись к ней спиной. Поднявшись на ноги, девушка осторожно ступила в сторону, медленно прижимая подошвы сапог к земле, чтобы ненароком попавшая под них веточка не переломилась с оглушительным в ночной тишине хрустом.
Можно было сейчас уйти. Вот просто так, безумно и обязательно с последствиями, когда «Семья» узнает. А, может, и без. Мать Ночи не направила своих детей искать её, когда она бежала в первый раз. Она ведь знала. Она всё знает и всё видит, но очень о многом молчит. Почему?
Затаиться в Морровинде, в гадком, омерзительном Морровинде, где-нибудь на границе с Чернотопьем, где особенно опасно, но где и меньше всего буду искать. Или же прямо здесь, в Сиродииле. Уйти на юг, где часто бунтуют и жгутся города, где в разрухе никого не будет интересовать, кто ты, откуда и зачем.
Спрятаться, сокрыться в норе, зная, что могут найти. Но будет ли это свободой, той самой, которую сейчас ты пытаешься вдохнуть?
«Ничего, у меня много лет впереди. А прятаться я умею».
Пламя, минуты назад объявшее сознание, стало затухать. Тьма леса, окружившая маленький лагерь, постепенно поглощала свет, неумолимо наступая, душа. Пока, наконец, не осталась маленькая искорка. Которая, впрочем, горела всегда, и не единожды ей суждено возродить это пламя вновь.
Так и не решившись сделать шага, бретонка стояла над своим разворошенным ложем, взгляд её остановился на спине эльфа. И всё снова показалось безумием, не имеющим шансов на жизнь. Тёмное Братство — это её кандалы, которые никогда не снять. Даже после смерти.
Лезвие кинжала тихо выскользнуло из ножен и поймало лунный блик в серебристом луче Массера. Крис держала клинок острием к себе, внимательно, будто впервые увидев, осматривая кончик. Острый, проливший немало крови — человеческой, мерийской, звериной. В голове родилась шальная мысль поранить себя, чтобы физическая боль притупила, отвлекла на себя внимание от тоски, таящейся внутри. Но это было бы слишком глупо — как на неё посмотрит Брат утром?
Всё ещё сжимая клинок в руке, девушка отошла от стоянки и приблизилась к краю леса, за стволами которого ниже по склону раскинулась холмистая равнина. Рука её легла на один из шершавых столбов и ощутила, как дерево отдаёт накопленное за день тепло. Где-то вдалеке, наверное, у самой дороги в темноте вспыхивали и тут же гасли огненные всплески — наверное, какой-нибудь бес гонялся за отбившимся от стаи волком или же кроликом.
«Хорошо, что мы затушили костёр, наверняка с той стороны он был бы также отлично виден.»
Но пора было спать. Чтобы дорога не стала в тягость, путь стоило начать на рассвете, когда солнце ещё не так жарит. Убрав кинжал обратно в ножны, Крис вернулась к лежаку.

Оставшийся путь преодолели за полдня или чуточку больше. Не делая привалов, останавливаясь только для того, чтобы ненадолго перевести дух и сделать пару глотков успевшей нагреться родниковой воды. Недалеко от дороги, на которую всё-таки решились выйти, приблизившись к городскому холму, повстречался одинокий бес, который, впрочем, не доставил хлопот. Марк споро оглушил его каким-то заклинанием, и несуразная тушка монстра, неловко взмахнув крыльями, рухнула в траву.
Подъём по извилистой дороге, ведущей в Кватч дался без особого труда, хотя Крис и помнила, что самым нудным на рыбалке или в походе за ягодами был именно этот подъём, когда уставшие и голодные они с братом возвращались домой. По пути встречались торговые повозки, груженые разным товаром: иногда деревянными ящиками, иногда мешками с овощами или фруктами, а иногда выпирающими рулонами ткани и корзинами с пряжей. Город давно уже жил своей жизнью, забыв о том, что случилось с ним в конце Третьей Эры и почти не вспоминая ужасов эльфийской оккупации.
Стражник у ворот посоветовал таверну в северной части города, недалеко от арены, зарекомендовав её, как достойное и совершенно справедливо не самое дешёвое заведение. Пока мер шёл по указанному солдатом пути, девушка позволила себе стать ведомой и осмотреться. За многие годы ей так и не довелось побывать в полностью отстроенном Кватче, в котором не осталось бы руин, оплавившихся в адском пламени дорожных камней и обугленных деревьев. Теперь это был новый город, построенный почти с нуля. Улицы и стены домов были почти не загажены отходами — жители, наверное, ещё пытались поддержать новизну и чистоту подольше, покатые черепичные крыши не покрылись толстым слоем мха, а в импровизированных клумбах высились живые и ещё совсем молодые дубки.
«Поразительно, даже война не повлияла на город!»
Новый Кватч не мог не вызвать улыбки и теперь очень походил на красивый праздничный торт.

В таверне было малолюдно. Как пояснил, хотя его и не спрашивали, хозяин таверны — грузный стареющий норд - большая часть горожан сейчас была на арене и наслаждалась кровавой битвой между диким зверьём и очередным героем, рискнувшим своей жизнью ради мешочка блестящих монет.
Комната на втором этаже сперва показалась довольно странной. Она выгнулась буквой «V” под прямым углом и одной своей частью - с окном в стене - выпирала на козырёк таверны, а другой - «слепой» - протянулась вдоль коридора. В каждом углу стояло по кровати с матрасом, постельным бельём и даже покрывалом, а посерёдке на выпирающем углу расположился круглый столик с металлическим подсвечником и двумя приземистыми креслицами. Из мебели ещё был небольшой комод и сундук, прикрытый вышитым полотенцем.
Крис сбросила уже успевшую натереть плечо сумку на пол и подошла к окну. Под ним раскинулась небольшая площадь с парой лавочек и уличным фонарём между ними, на другой же стороне вереницей выстроились, судя по вывескам, торговые лавки.
-Закажем еды? - Поинтересовался мер. Он тоже скинул свои пожитки и опустился на кровать, испытывая её на удобство.
-Не хочется, - бретонка всё ещё смотрела в окно. - Пожалуй, я схожу туда, куда собиралась изначально. Пойдёшь со мной?
Она повернулась к Марку, но тот с сомнением покачал головой.
-Не думаю, что это хорошая идея.
-М-да... Наверное, ты прав, - в её голосе скользнуло сожаление, но девушка не стала настаивать, понимая, что ему может быть скучно или неловко. Да она и сама не знала, чего ожидать от себя не только на кладбище, но и вообще в этом городе.

Вечер в городе выдался особенно душным. Ветер, поднявшийся после шести, гонял по мощёным улицам пыль, редкие опавшие листья, обрывки газет и совсем не приносил облегчения. Под его напором покачивались деревянные и металлические вывески лавок, поскрипывали, перетираясь меж собой, кольца, на которых держались уличные фонари. Стены домов и Великой часовни Акатоша озарились алым светом заходящего солнца. Бретонка вспомнила, как в старые времена любовалась его лучами, пронизывающими цветные витражи, украшавшие верхние ярусы храма, и на душе немного потеплело.
Признаться, она ожидала более дурных эмоций от встречи с этим местом, но ничего, кроме приятной, почти неощутимой на вкус тоски, не чувствовалось. Крис минула кованные ворота в заборе, отделяющим церковный палисадник от кладбища, старые петли скрипнули под напором, и когда девушка отпустила металлическую ручку, дверца со стуком вернулась на место. От ворот тянулась широкая, выложенная камнем дорожка, которая в определённые праздники заполнялась жителями, желающими помолиться за души усопших. Здесь были и старые, уже почти не различимые в земле холмики, поросшие густым бурьяном.
«Наверное, у похороненных не осталось родственников или они разъехались, и теперь некому ухаживать за ними».
Иногда за кладбищем присматривали и служители часовни, но у них и без того хватало забот.
Другие могилы были поновее, побогаче, иногда обнесённые невысокими оградками или выдающиеся массивными надгробными плитами. У кого хватало денег, тот сооружал своей семье склепы, то тут, то там мрачно возвышающиеся над прочими захоронениями. Все они были сооружены, в основе своей, в одном и том же стиле — видимо, городские власти желали придать опрятный вид даже кладбищу. Оно, впрочем, было одной из достопримечательностей города. С начала Четвёртой Эры странники приезжали в Кватч не только для того, чтобы увидеть статую героя старых времён Антуса Пиндера, войти в часовню, в которой служил последний из династии Септимов, или оставить последние деньги на арене, но и для того, чтобы выразить своё почтение погибшим в осаде. С тех пор кладбище значительно разрослось, а тропа, ведущая от кованных ворот, оканчивалась перед массивной каменной стеной в человеческий рост. На чёрной, как смоль, глянцевой гранитной поверхности были выбиты имена тех, кто окончил свою жизнь в лапах и когтях даэдра, сгорел в адском пламени Обливиона. Кому-то повезло больше, и их тела остались целыми, погребённые под развалинами домов или задохнувшиеся во въедливом дыму, но многие нашли свою смерть на улицах, когда исчадия Обливиона хватали несчастных и тут же раздирали на куски, вымазываясь в крови своих жертв. После того, как город был отбит, не было ни времени, ни возможности собирать тела по частям, поэтому выжившие приготовили для них одну братскую могилу, над которой в итоге возвели мемориальную стену с перечнем имён.
Родителям Крис повезло немного больше, если это слово вообще применимо в данной ситуации. Их сразу завалило обрушившейся кровлей, когда на дом опустилась одна из металлических ног дьявольской машины, поэтому супружескую пару, как и нескольких, разделивших их судьбу, похоронили отдельно от общей могилы.
Сейчас над поросшими бурьяном холмиками высились глубоко врытые в землю камни, на которых были выбиты их имена, даты рождения и смерти. Ни прощальной надписи, ни выколотого узора в виде ветви или цветка. Просто голые, дешёвые каменные плиты, от времени покрывшиеся мхом.
Девушка, не шевелясь, стояла над ними, будто высеченная из такого же камня статуя, только пряди распущенных волос иногда подхватывал ветер, то взъерошивая, то накидывая на лицо. Внутри было пусто. Она молча смотрела на бугорки земли, припоминая, что в последнее посещение они очень различались: Френсис, видимо, иногда навещал могилы, но ухаживал только за одной — маминой. Могила же отца много раньше поросла травой. Теперь же они были совершенно одинаковыми, и бретонка невольно залюбовалась той гармонией, что царила над этими захоронениями. Гармония, которой никогда не было при жизни.
Жаркий вечер, тем временем, уступал свои права ночи, что уже накрыла ажурной вуалью небосвод. Солнце закатилось за горизонт, потонув в объятьях тёплого моря, и на стремительно темнеющем небе стали проявляться первые звёзды. Ветер впервые за этот день принёс глоток прохлады.

В таверне в этот раз было шумно. В воздухе витали запахи хорошо прожаренного мяса и ядрёного табака, слышались взрывы густого басовитого смеха и звон бьющихся боками кружек. Меж столами прыгал невысокий белобрысый парнишка, играющий на флейте бодрую мелодию, а за ним скакала девчонка помоложе, но с такими же светлыми непослушными кудрями, аккомпанирующая ему перезвоном медных бубенцов на бубне. Когда юный флейтист отрывался от своей свирели, девочка звонко и довольно мелодично пропевала очередной куплет весёлой кабацкой песни. Под одобрительные выкрики музыканты двигались от стола к столу, собирая золотые монеты за своё выступление.
В иной момент Крис бы обязательно улыбнулась этой картине и подкинула пару септимов в бюджет подрастающих менестрелей, но сейчас у неё совсем не было настроения. Она протиснулась через оживлённую публику к барной стойке, за которой стоял хозяин таверны в старых залатанных и заляпанных одеяниях, которые уже не спасал даже повязанный под выпирающим животом фартук. Норд с улыбкой наблюдал за музыкантами, и по его взгляду было понятно, что те приходятся ему родными детьми.
-Чего изволите? - Норд оторвался от созерцания своих чад и облокотился на столешницу. - У нас только что запеклась целая свиная тушка и скоро будет готова сытная гороховая каша со специями. Очень рекомендую!
Девушка покачала головой.
-Спасибо, я не голодна. Что у вас есть из выпивки?
-О-о, пиво ржаное, пиво пшеничное, к свинине — самое то! - Не унимался хозяин таверны. - Есть вино подешевле, есть подороже — из старых запасов, есть эль, сладкий мёд, флин, суджамма, бренди.
-О, давайте бренди, - оживилась бретонка. - Только не грииф. Есть сиродиильский?
На лице норда проявилось кислое выражение.
-Обижа-аете, мэм, - протянул он, доставая невысокий глиняный стакан из-под прилавка. - Только лучшие напитки в городе!
Рядом со стаканом на стол встала приземистая пузатая бутылка тёмного стекла, закупоренная пробкой. Орудуя кривым штопором, норд почти целиком вытащил пробку, оставив в горлышке лишь самый краешек, и вручил бутылку бретонке.
-Вы б закусочки что ли взяли... - Проговорил мужчина вслед уже поднимавшейся по лестнице Крис, перегибаясь через прилавок, но та не ответила.

За бутылку хорошего алкоголя пришлось выложить немаленькую сумму, но бретонка подумала, что пара глотков чего-то покрепче станут достойным окончанием такого дня. Внутри было всё ещё тяжело и пусто, и она понимала, что перед сном её захлестнёт поток новых мыслей, от которых уже не будет спасения.
В комнате, до этого запертой на ключ, было темно и пусто. За решетчатым окном, пробиваясь через ветви какого-то дерева, внизу трепетал ореол неяркого света — ветер качал старый фонарь, который уже зажёг один из стражников.
Снизу ещё были слышны шумные голоса и звуки флейты. Это немного раздражало. Крис зажгла одинокую свечу, втиснутую в латунный подсвечник, и устало опустилась в кресло с низкой деревянной спинкой, на одной линии переходящей в подлокотники. Скользя носами сапог по пятками, она стянула обувь и расслабленно протянула перед собой ноги. Это незначительное действие почему-то принесло облегчение, поэтому девушка поспешила расстегнуть и ремни жилета, чтобы избавиться от его стягивающей тесноты. Оставшись в рубахе и штанах, она расслабленно развалилась в кресле и закрыла глаза.