На столе , распространяя не самый приятный запах горелого жира, коптил светильник. Язычок пламени, покачивающийся над маслянистой лужицей, грозил вот-вот потухнуть и погрузить комнату таверны во мрак. Снаружи на безлюдной дороге - широкой, чтобы разъехаться паре телег - царила холодная северная ночь. Последние посетители разбрелись по своим домишкам и уже видели не первый сон, в трактире же остались только хозяин, дремлющий на соломенной подстилке прямо под прилавком, новая постоялица и её "клиент" - рыжеволосый парнишка - сын хозяина, едва ли шагнувший за порог двадцати лет. Весь вечер он суетливо помогал отцу обслуживать посетителей и теперь, едва дождавшись, пока родитель захрапит, утомлённый шумным днём, бесшумно просочился за незапертую дверь тесной комнатушки.
Вдоль длинной стены протянулась деревянная кровать, сбитая, казалось, из старого хлама, а не из добротного северного дерева. Жёсткий дощетчатый каркас был устелен соломой, а сверху прикрыт старой вытертой шкурой. От которой ещё и дурно попахивало.
У изголовья кровати, положив одну руку на близко приставленный столик, сидела молодая женщина. Из под подола её рубашки нескромно выглядывали голые коленки, на плечах лежала шерстяная шаль. Остальная одежда была небрежно скинута на спинку кровати.
-Присаживайся, - бретонка пригласительным жестом указала на стул, её ладонь, лежащая на столе приоткрывала колоду карт.
Мужчины крайне редко становились её клиентами, мистификации всегда были больше подвержены женщины, в особенности молодые, или же наоборот более зрелые, всю жизнь живущие для кого-то и в один момент осознавшие, что жизнь эта дала трещину. Им нужен был ответ, почему. А если и не ответ, то хотя бы успокоение, что скоро чёрная полоса в их жизни пройдёт. Но не всегда карты выдавали желаемое. Часто из колоды выпадала разлука, болезнь, смерть. И тогда, глядя в посеревшее лицо, Лой выуживала ещё несколько карт, уверяя, что беда пройдёт стороной. И делала она это не из сострадания и даже не из-за того, что за хороший прогноз заплатят щедрее, а потому что сама не верила в то, что видит. Что-то, конечно, из предсказанного сбывалось, но только лишь потому, что предсказание выглядело туманным и могло быть трактовано едва ли не как угодно.
Стул скрипнул под массивным телом рослого северного молодчика. Руки юноша всё не знал, куда девать: то скрещивал на груди, то опускал на колени. Бретонка не спускала с него глаз, пока пальцы её отработанными движениями ловко перемешивали колоду, отчего юноша и вовсе скованно замер.

Уже неделю Хлоя жила в Рорикстеде, тратя последние септимы. Здесь, да и во всём Скайриме её дело шло туго; несмотря на волнения, войну и общую нестабильность северяне почему-то не стремились заглянуть в будущее таким нетривиальным способом. В столице дела шли лучше, но бдительная стража быстро просекла её делишки, и девушку попросили убраться подобру-поздорову. Впрочем, в крупных городах всегда конкуренция была выше, а уж "квалифицированных магов" с гадальными шарами и того как грязи, поэтому Лой последовала совету охранника правопорядка и покинула город.
Втоптанные в землю каменные плиты дороги вели её по тусклой, изогнувшейся холмами долине, поросшей жёлтой травой и мелкими цветами горного лютика. Валуны, то тут, то там пробивающиеся из-под земли, были покрыты толстым слоем мха и затейливым рисунком плесневых грибов. Всё это отдалённо напоминало каменистые холмы Коловии, но те буйствовали высокой, пусть и пожженной солнцем, густой травой, яркими цветами и дурманящими ароматами перезрелой земляники и кашки...
Бретонка выдохнула, заставив язычок пламени встрепенуться. Ей скучалось по Сиродилу, но только по тому, который она увидела, едва покинув дом: суетливая яркая жизнь Имперского города, разнообразные люди, шумные рынки, уличные выступления. В Скайриме же каждая пядь земли напоминала о скучной серой Бруме, каждый деревянный конёк на крыше дома, каждая густая нордская борода, заплетённая в косичку, завязанная узлом или свалявшаяся в колтун. лой не любила вспоминать родной город. Даже несмотря на то, что...
Жизнь с самого рождения складывалась довольно неплохо. Хлоя была третьим ребёнком в семье после сестры и брата. Отец всю жизнь прослужил в городской страже и пусть до высоких чинов не дослужился, но к преклонным годам получал уже достойное для своего семейства жалование. Матушка, молодость потратившая на прислуживание в богатом доме, чтобы было во что приличное одеть и сытно накормить детей, наконец-то осела дома и занялась бытом, который, впрочем, уже был налажен старшей дочерью. Высокая и тоненькая, словно берёзка, кои буйно росли у подножия Джерольских гор, она шустро работала по дому, нянчила брата и сестру, будучи на двенадцать лет их старше, и успевала тайком от родителей бегать на свидания. Потом матушка говорила, что сестрёнка очень удачно пристроилась - вышла замуж за приезжего торговца, родила ему сына, после чего новоиспечённый супруг скоропостижно скончался от какой-то заморской болячки аж в порту Анвила, оставив хорошо поставленное дело на свою молодую и амбициозную супругу, пока наследник не подрастёт.
Старший брат, по словам отца, вышел не таким удачным, однако веру в него не теряли даже после того, как нашли в его прикроватной тумбочке пару пустых бутылочек из-под скумы. Два раза брат был пойман на мелкой краже, а однажды его видели среди оравы малолетних бандитов, обчистивших дешёвенькую лавочку у городских ворот, но каждый раз благодаря связям отца отпрыск выходил почти сухим из воды. За последний случай был нещадно высечен розгами, но ума ему это в голову не вложило. И, тем не менее, на него возлагали большие надежды на продолжение рода и становление во главе семьи.
-Снимай, - Лой положила ровную стопку карт на стол перед молодым нордом. Рубашка карты была чёрная с размазанными белёсыми точками, что при скудном освещении создавало иллюзию ночного неба. - К себе снимай. Левой рукой.
Юноша послушно выполнил указания, и теперь бретонка держала в ладони уже половину колоды. Первой картой на стол легла семерка бубновой масти. Губы девушки тронула лёгкая улыбка.
-Хорошая карта. один из твоих друзей - старый или новый - поможет тебе в твоих начинаниях.
Рядом легла девятка треф, следом червовый валет и король треф. Лицо Хлои больше ничего не выражало, она лишь задумчиво смотрела на получившуюся картину.
-И что там? - голос норда прервал сонливую тишину, он подался вперёд и тоже взглянул на карты, но разумеется, ничего не видел.
-Грядут изменения в твоей жизни, - буднично произнесла девушка, указательный палец её левой руки ткнулся в короля треф. - Благодаря вот этому человеку. Он тебе поможет добиться того, чего ты хочешь. Но будь с ним...
Она замялась, подбирая правильное слово.
-Аккуратнее. Не разочаровывай его хотя бы первое время.
Последняя фраза прозвучала уж слишком туманно, отчего лицо норда приобрело странное выражение. Он нахмурил густые рыжие брови, наморщил нос и приоткрыл рот, обнажив крупные ровные зубы.
Увидев, насколько сильно задумался клиент, Лой попробовала выразиться яснее:
-Он тебе не враг, и искренне захочет помочь, так что постарайся сделать так, чтобы он не пожалел об этой помощи.
Задумчивая гримаса мгновенно трансформировалась в радостную улыбку.
-Я понял! Я сделаю всё, как надо! Спасибо...
Благодарил он уже шёпотом, помня, что отец спит за дверью.
Когда дверь за юношей закрылась, бретонка положила оставшиеся карты на стол, потушила светильник и растянулась на кровати. Спину кололи острые соломинки, в спёртом воздухе стремительно разливался тошнотворный запах от тлеющего фитиля. Также пахло и в доме в Бруме...
Лет в восемнадцать удача улыбнулась и Лой. Выросла она девочкой статной, привлекательной, но родители, а в особенности мать, активно отваживали безродных женихов, ожидая успешной партии и для младшей дочки. Вскоре Лой и вправду порадовала стариков, представив им своего нового поклонника - Эйгера - симпатичного и, что главное, единственного сына городского чиновника, обладавшего как приличным имуществом, так и серьёзной властью. Мать и отец наконец-то вздохнули и спокойно.
Новый кавалер был хорош почти всем. Ростом и крепостью пошёл в деда нордских кровей, а приятными чертами лица и смуглой кожей походил на мать, вышедшей из нибенейской семьи. Хотя общий вид немного портили глубокие оспины от пережитой в детстве болезни, изрывшие кожу лица. Впрочем, Лой больше всего нравились его густые тёмные волосы, крутыми локонами падающие на плечи. Во время недолгих свиданий она не могла устоять, чтобы несколько раз не коснуться его непослушных волос, убирая их с лица перед продолжительными горячими поцелуями.
Эйгер говорил о любви и Хлоя верила ему. Слишком жадно разглядывал он её, прежде чем завязать знакомство, слишком сильно желал встреч, и слишком быстро предложил пожениться.
"А ведь я была так счастлива. Сейчас уже и не понимаю, чему радовалась."
О любви с её стороны речи не шло. Нет, Эйгер ей определённо нравился, но относилась она к нему скорее как к счастливому случаю, хоть не настолько потребительски, как матушка.
Всё начало рушиться началась ровно тогда, когда жизнь казалась уже устроенной. Эйгер почти убедил свою семью в правильности выбора, был даже обговорен месяц свадьбы. Но через несколько месяцев юноша бесследно исчез, а спустя еще две недели стало известно, что он скоропостижно женился на своей прежней невесте, с которой был знаком едва ли не с пелёнок, и свадьба с которой разладилась по каким-то туманным причинам.
Родители горевали о порушенных планах, брат посмеивался над сестрой, но в то же время не скрывал своего недовольства поступком жениха, и лишь Лой недоумевала, чем заслужила к себе такое отношение. Она не страдала, нет, она была в ярости! Неужели нельзя было всё объяснить? Хотя бы коротенькое письмо написать пусть даже и после свадьбы? Запершись в своей комнатушке и пылая стыдом и гневом, девушка рвала любовные записочки, едва ли не ежедневно передаваемые ей слугами Эйгера, а в завершение в стену полетела затейливая музыкальная шкатулка, подаренная по случаю помолвки.
Обидней всего было от того, что про любовь врала она, а из-под венца сбежал Эйгер.
Дальше становилось только хуже. Матушка заболела животом, долго мучилась и вскоре умерла. Горевала вся семья, особенно отец, к тому моменту вышедший на заслуженный отдых. Сын всё дольше и чаще уходил из дома, не рассказывая о своих делах, старшая дочь жила в другом городе, поэтому вдовец решил взяться за младшую. Идея покойной матушки получше пристроить дочь стала его целью. И как Хлоя ни пыталась объяснить, что ей это пока не нужно, старик был непреклонен. Мол, его час не за горами, кто позаботится об одинокой женщине? Лой тогда с издёвкой напоминала о брате - "свете в окошке", чем нарывалась на очередной скандал.
После одной из таких бурных ссор было решено доказать, что сможет. Что выживет и не будет нуждаться. Как - ещё не было известно, но после обеда в будний день, когда отец дремал в своём кресле у очага, Хлоя закинула за плечи небольшой мешочек на лямках и направилась прямиком в городским воротам. Никто не спросил у неё, куда она собралась и скоро ли вернётся обратно. Всем было всё равно.

Далеко за дорогой на скалистом склоне, уходящем ниже на поросшую папоротником и грибами лесную поляну, зиял чёрный провал. Корни деревьев, пробившись через камни, но не найдя земли, ссохлись и истончились, образуя уродливую занавесь, которая, впрочем, не скрывала этого природного лаза, в который спокойно могла пройти вьючная лошадь с седоком. Внутри провал расширялся в просторную пещеру с высокими сводами, и теперь даже невооружённым глазом было видно, что происхождение этой пещеры вовсе не природное. На почерневших от копоти стенах виднелись уже слабо различимые рисунки - выдолбленные прямо в камне узоры, когда-то заполненные краской, от которой ныне остался лишь едва видимый налёт. Подпирающие своды колонны тоже пестрили каким-то северным узором, а противоположная входу сторона тускло поблёскивала закопчённым металлом.
Посреди пещеры, заботливо обложенное почти одинакового размера и формы камнями, возвышалось кострище. Огонь в нём едва тлел, озаряя скудным светом хмурые лица собравшихся вокруг.
Рослый плечистый норд, сидевший спиной к двери, угрюмо смотрел на слабые язычки пламени, едва проглядывающие из-под прогоревших поленьев. В таком свете морщины и оспины на его грубом лице казались ещё глубже. Восседал мужчина на единственном в помещении стуле, чуть сгорбившись, насколько позволяли расстёгнутые ремни пластинчатого доспеха. По правую руку, овитой кожаными ремнями рукоятью прислонённый к бедру, на землю был опущен стальной боевой молот.
Тут же, грея руки у костра, стояла женщина. Темноволосая, с обветренным лицом, она также молча взирала на огонь, но в голове её, в отличие от соратника, не было никаких дум. Разбойничьи доспехи и оружие, прикрытые сверху щитом, лежали на меховом лежаке, кои в количестве трёх штук были раскиданы рядом с костром.
Напротив на лежаке, скрестив ноги, сидел молодой редгард. Держа на уровне груди деревянную миску, он ел из неё ячневую кашу прямо руками, собирая её в комочки и отправляя в рот. Он и вовсе никуда не смотрел, ни о чём не думал, а просто утолял голод, периодически прихлёбывая из металлической кружки, стоящей тут же на полу. Насытившись, редгард отставил миску, провёл тыльной стороной ладони по губам, вытер пальцы о полы рубахи и сдержанно рыгнул.
-Завтра надо будет сходить в город или найти какую-нибудь ферму, - юноша не стал надолго затягивать молчание. - Зерна осталось на два раза, а мяса мы не жрали уже несколько недель.
-Так в чём проблема? - Подала голос женщина. - Возьми лук, подстрели зайца или оленя.
-Я не охотник, я вор, - заулыбался редгард. - И меня уже тошнит от этой дыры и ваших рож. Хочется, так сказать, сменить обстановку.
Такие разговоры в их компании были в порядке вещей. Никто не обижался на колкости и тем более не лез бить морду, всё воспринималось, как обыденность. Вместе они были уже достаточно времени, успели не только привыкнуть друг к другу, но и вообще слабо представляли проворачивание своих делишек в иной комплектации.
Без Азека большая часть их планов просто бы провалилась. Он был глазами и ушами команды, мог совершенно незаметно облазить весь город, подслушать почти любой разговор и всегда приносил в лагерь, помимо пары срезанных кошельков и кулька с едой, свежие новости и сплетни. Благодаря этому, им удавалось вовремя сниматься с места и уходить в горы, когда местная стража или наёмники собирались прочесать ближайший лес в поисках бандитских лагерей.
Истра была щедра на выдумки и хитрости. Её богатый опыт существования по разные стороны баррикад позволял составлять и воплощать самые безумные, но действенные планы, которые приводили банду к скорой и богатой наживе. Храбрость и неуёмная ярость делали её очень опасным в бою противником и часто одного вида распалённой в предвкушении драки и чужого добра женщины было достаточно, чтобы беззащитные караванщики отдавали всё до последнего септима, лишь бы лезвие её топорика не прошлось по их головам.
И над всем этим стоял Вальд. Он не обладал какими-то с первого взгляда заметными талантами, но, пожалуй, без его рассудительности и осторожности Азек так бы и побирался по городам, пока его не прирезали бы за шулерство, а Истра давно бы болталась на виселице. Все дела они решали вместе, общим советом. Азек приносил новости, из которых Вальд интуитивно выбирал что-то, из чего могло бы выгореть в успешное дельце, Истра тут же увлечённо составляла комбинацию, которая также претерпевала несколько серьёзных корректировок, и уже вскоре план был готов.
-Азек прав, - наконец проговорил главарь; голос его был низок, сух и обрывист. - Нужно выбраться в город, посмотреть, какие там настроения. И, может быть, кого-нибудь завербовать.
Истра резко повернула голову и устремила на него изумлённый взгляд.
-Кто тебе ещё нужен? Неужели мы не справимся с этой вонючей ямой? - В голосе её начинало клокотать возмущение. - Я не собираюсь делиться найденным с кем попало!
Норд перехватил её взгляд, шевельнул губой под щёткой густых усов.
-Стена в следующем зале осыпалась, нам пригодится пара дополнительных рук для раскопок. Я предпочту в этот момент стоять на стрёме, всё равно кому-то надо приглядывать за входом. А добыча... Ею можно и не делиться.
Последняя фраза прозвучала крайне однозначно, поэтому вопросов о делёжке больше не возникало. Вальд продолжал:
-Присмотрись к людям, Азек. Нам нужны крепкие и отчаянные головы, всё-таки мы тут не только рытьём земли занимаемся. Подумай, кто может быть нам полезен.
-А если он не найдёт никого?
-Если он не найдёт, то найдём мы. Притащим за шиворот и заставим работать. Поэтому ты, Истра, - он ткнул пальцем в сторону женщины. - отправишься в Вайтран. Нам стоит хорошенько осмотреться.
Норд разогнулась, выпрямив спину, и сердито скрестила руки под высокой грудью.
-Ты умом тронулся? Я не успею минуть городских ворот, как меня под локти поведут в тюрьму мои же бывшие Соратнички.
Раздался приглушённый смешок. Редгард, уже некоторое время молча слушавший своих товарищей, поднялся на ноги, стряхнул со штанин крупинки своей недавней трапезы.
-Я пойду в Вайтран, а вот Истра как раз путь лучше пошарится у Фолкрита. Ей быстрее удастся найти общий язык с лесорубами, чем с равнинными неженками. А в Вайтран тянутся все кому не лень. Уж там-то я кого да пригляжу.
-Нам нужны люди, - повторил Вальд, - восточную дорогу взяла под контроль Ригель со своими ребятами и мы им на один зуб, если случится конфликт. И меня беспокоят орки, засевшие в крепости у гор. Я почему-то слабо верю, что они просто охотники. Поэтому приглядывай кого поперспективней.
Судя по выражению лица, Истре не очень нравился этот разговор. Ей не хотелось видеть в банде кого-то ещё, но Вальд был прав. Если они решили заявить о себе, то им нужно свежее мясо. Много свежего мяса.
-Я прочешу лес, присмотрюсь к крепости и дойду до Фолкрита, - нехотя, но женщина согласилась и повернулась к редгарду, нахально оскалившись. - А ты, малявка, выбирай с умом. И присмотри кого-нибудь читающего на древне-нордском или хотя бы просто разбирающегося в магических штучках. Неизвестно, какое дерьмо мы найдём там внизу.

Утро выдалось пасмурным. На небе зависли волокна серых облаков; казалось, ветер, несущий пыль по дороге, вовсе их не касался. По большому, обнесённому плетнём двору соседнего дома, носились две светловолосые девчонки лет десяти. У стены дома под соломенным навесом стояла тощая, не нагулявшая мяса корова, поросшая густой, свалявшейся в колтуны шерстью. Она лениво водила мордой в полупустых яслях, выбирая пучки сена, затем поднимала голову, поворачивала её в сторону снующей ребятни, и начинала шумно перетирать челюстями соломинки. Взгляд её крупных карих глаз не выражал ничего, кроме вселенской скуки.
Грядущий день и впрямь не предвещал ничего интересного. Рорикстед, видимо, жил своей обычной жизнью. Селяне уже с рассвета трудились в поле, убирая остатки урожая; их маленькие фигурки виднелись по всему периметру большого земельного надела, расстелившегося прямо за домами, и размежёванного на неровные участки. Из распахнутых окон дома напротив густо тянуло свежей кашей на молоке, слышался звон поварёшек, а в тёмном оконном проёме иногда мелькала женская фигура. По тропинке из узкого прохода между домами сперва появилась стайка серопёрых гусей, следом за которыми, опираясь на сучковатую тросточку вышел пожилой сгорбленный дед. На худых плечах его висел старый вытертый овечий тулуп, а лысую макушку покрывала такая же поношенная шапочка.
Ладонь грела глиняная кружка с ещё тёплым молоком. Бретонка откусывала от свежевыпеченной булки куски, делала глоток из кружки и, жуя, лениво оглядывалась по сторонам, чем напоминала ту одинокую корову. Подобрав полы юбок, она сидела на верхней ступеньке порога таверны, её распущенные волосы чуть покачивали порывы зябкого ветра, дувшего с востока.
Сумка со скромными пожитками лежала тут же на ступеньке. В ней не было ничего ценного, кроме старой колоды карт, но и на неё навряд кто мог позариться. Ещё две колоды поновее для работы, огарок свечи, маленькое карманное зеркальце в деревянной оправе, тряпичный мешочек с игровыми костями. Кожаный кошелёк и ножик висели на поясе.
Дальнейшее пребывание в Рорикстеде девушке казалось бессмысленным. Никому более не были интересны её услуги, впрочем, как и угрозу её тоже не воспринимали. Первые дни местные жители с интересом поглядывали на неё, но, судя по всему, стоящий прямо на дороге город видывал гораздо более занимательных персон, поэтому вскоре интерес к незнакомке пропал.
Дорога на север была отброшена сразу. По рассказам в Солитьюде, там творился полный беспредел, возглавляемый мятежниками, и уж меньше всего Лой хотела попасть в мясорубку гражданской войны.
«Поговаривали, что Вайтран выдерживает нейтралитет...»
Да, Вайтран, столица владений, на территорию которых бретонка уже ступила, казался весьма привлекательным местом. Территориальный центр провинции, стоящий на пересечении почти всех торговых путей. Даже сейчас там должно быть полно торговцев, фермеров, у которых обязательно должны звенеть монеты в кошельках. А их жёны и дочки могут захотеть узнать, что грядущая зима им готовит...

Ветер с поля доносил приглушённые крики — работа шла неладно, селяне спорили, то бросая лопаты и вилы, то снова принимаясь за работу. Небо постепенно рассеивалось, угроза холодного дождя миновала. Хлоя снова взглянула на небо, морща нос и щуря глаза — где-то сквозь прорехи начало проглядывать холодное северное солнце.
Булка была съедена, молоко почти допито. Сделав последний глоток, девушка поставила чашку на ступеньку, глухо стукнув керамическим дном о деревянный настил, встала на на ноги. Пальцы её шустро прошлись по волосам, расчёсывая и убирая их в причёску. Застегнув куртку и закинув лямку мешка на одно плечо, бретонка двинулась по вытоптанной тропинке к широкой, выложенной стёсанным камнем дороге. Ей предстоял не самый ближний путь.

Издали раскинувшийся на холме Вайтран выглядел великолепно. Заходящее солнце окрасило его ярким светом, словно позолотой, подсветило стеклянные витражи окон ярлова дворца. Город был похож на соломенное гнездо крупной степной птицы, что свила его на самой высокой точке в округе и теперь неусыпно следила за происходящим у подножия. Полукругом от городской стены чернели земельные надели с маленькими сарайчиками и высокими ветряными мельницами, чьи лопасти ветер раскручивали неохотно, с натугой. Урожай почти везде был убран, над землёй высились стога сена и кучки невостребованной ботвы, приготовленной для перегноя. Из-за холмов выныривала серебристой лентой неспокойная мелководная речушка и тут же терялась в каменистых извилинах за фермами.
Но всё это выглядело привлекательным лишь для стороннего путника. Хлоя остановилась, едва преодолев поворот за большим валуном и, оценив открывшийся вид, устало опустилась на высохший ствол поваленного дерева.
«Опять Брума. Низенькие городские стены, деревянные дома, вгрызшиеся в землю. Я, кажется, даже вижу отсюда эти скамповы резные коньки и пьяные нордские рожи».
Нет, какими-то расистскими предрассудками бретонка страдала мало. Она выросла в многонациональной провинции, в которой все относились друг к другу терпимо. Относительно. Относительно Хаммерфелла, Валенвуда, Хай Рока... И теперь уже Скайрима. Любопытно, но именно здесь её впервые назвали бретонским отродьем. Ругательство тогда в её адрес выплюнул какой-то плешивый норд, ютившийся меж старых бочек за таверной Солитьюда. Из одежды на нём были лишь какие-то вытертые до дыр обноски, из чего Лой сделала вывод, что норд не имел ни кола, ни двора и влачил нищенское существование. Тогда она криво усмехнулась ему и презрительно сплюнула под ноги. У неё тоже нет дома, нет туго набитого кошелька и её никто не ждёт. Но она не голодает и всегда найдёт себе крышу над головой и койку на ночь. «А ты сиди здесь. Сиди и корми злобу, пока не сдохнешь. А я буду жить».

В город бретонка попала когда уже над Скайримом расстелилась ночная тьма. На улицах было ещё довольно людно: лавочники и ремесленники закрывали свои магазины, сворачивали товар. Из здания кузницы, расположившейся по правую руку от городских ворот, вышла молодая женщина, смуглокожая, подтянутая, с резкими, но приятными чертами лица.
-Лавка закрыта, - бросила женщина незнакомке, заметив её внимание к своей персоне. - Приходите завтра с утра.
Она ещё немного задержала взгляд на девушке, отмечая, видимо, про себя, что той могли быть и не интересны её услуги.
-Да я так, - пожала плечами Лой, улыбаясь. - Не подскажете, где здесь есть приличная таверна?
Почему-то на слове «приличная» лавочница едва заметно хмыкнула, но не стала заострять внимания.
-У нас все таверны неплохие. Загляните в «Гарцующую кобылу», это прямо по дороге, - она коротко махнула рукой в сторону, противоположную от ворот и, получив слова благодарности, сама двинулась в том направлении.

В таверне было тихо. Посреди просторной залы ярко пылал огонь — кострище было выстроено прямо в полу. По периметру тянулись деревянные приземистые лавки, но они пустовали. Напротив входа на единственном приличном креслице сидел молодой норд. В ногах его стояла массивная деревянная лютня, выкрашенная в яркие цвета. Бард, положив локоть на подлокотник и подперев рукой щёку, лениво тренькал пальцами свободной руки по струнам. Нижнюю губу он в задумчивости зажевал и, кажется, вообще не обращал внимание на происходящее вокруг.
А вокруг ничего и не происходило. Хозяйка таверны, уже немолодая, но ещё яркая рыжеволосая женщина, скучала за прилавком, напротив неё на стуле спиной к двери сидел ещё один мужчина. Торс его был закован в какие-то старенькие невзрачные доспехи, длинные светлые волосы были убраны в хвост. Лой невольно отметила про себя, что его оголённым рукам не хватает мышц.
В каждом углу у двери было выставлено по столику и они пустовали. За один из них бретонка и присела. Столик был маленький, рассчитанный на пару человек и скромный ужин в пару тарелок и кружек. Посреди на столешнице стоял подсвечник из козьего рога, заполненный затвердевшим жиром. Фитилёк, погружённый в него, едва тлел.
Чуть дальше за лавками был ещё один стол, но за ним устроилась компания редгардов. Один из них выглядел совсем паршиво: старый, худой, одетый в дырявые тряпки, которые и одеждой-то назвать язык не поворачивался. Был он уже далеко не молод и, кажется, уже мертвецки пьян. Его тщедушное тело развалилось на стуле, одна рука протянулась через весь стол, вторая же безвольно свисала вниз. Затылок его упирался в белёную стену, а распахнутый рот изрыгал заливистый храп.
Рядом с ним сидел мужчина на вид гораздо моложе, но такой же щупленький. Рассмотреть его более детально Лой не могла, так как он сидел к ней спиной.
Третьей в компании была молодая редгард с остриженными ровно под мочку уха вьющимися волосами. На ней была простая сорочка, щедро демонстрирующая изящную смуглую шею и красивые плечи, короткий рабочий сарафанчик и заляпанный пятнами жира передник. Под его завязки была заткнула старая тряпка.
-Садия! У нас посетители!
Зычный окрик заставил бретонку вздрогнуть. Пошевелилась и редгард — она, наконец, оторвалась от своей компании и, обратив своё миловидное личико к гостье, направилась к ней.
-Что будем заказывать? - Без нотки заинтересованности устало спросила женщина. Голос её при этом был низким, бархатистым, ласкающим слух.
-Сперва комнату, - вежливо улыбнулась бретонка. - На пару ночей, а там как пойдёт. И что-нибудь поесть и запить.
-Комната — это к Хульде, - редгард кивнула в сторону хозяйки таверны. - Из горячего у нас есть луковый суп с картошкой и свежий хлеб. Запить могу принести пива, вина, мёда. Есть что и подороже.
-Воды. Или молока.
-Молока, так молока, - всё также безразлично пожала плечами Садия и скрылась в проёме кухни.

После трапезы Хлоя решила немного продемонстрировать свой товар лицом. Посетителей за прошедшие полчаса не стало сильно больше, но она всё-таки рискнула на освободившийся от тарелок стол выложить одну из колод карт. Она так делала едва ли не всегда, попадая в новое место. Выбирала постоялый двор пооживлённей, приглядывалась к присутствующим. Если среди них присутствовали женщины, она незамедлительно извлекала карты и начинала перфоманс. Было достаточно раз или два сделать расклад, желательно медленно, демонстративно переворачивая каждую карту и с серьёзным видом вглядываясь в неё. Клиенты находились сразу. Один или два. Если повезёт, то сразу несколько, что могло обеспечить ей безбедное существование на несколько недель вперёд. К сожалению в Скайриме каждая вторая женщина, посещающая таверну, имела угрюмый вид и носила с собой клинок едва ли не с себя ростом, который заставлял усомниться в заинтересованности своей хозяйки в предсказаниях.
«Такая сама тебе напророчит что-нибудь. Например, скорую смерть».
Но сейчас Лой всё-таки решилась. Денег почти не оставалось, надо было заработать хотя бы пару десятков септимов. Раскладывая карты, она тайком оглядывала собравшихся в таверне и с неудовольствием заметила, что на неё смотрит один из редгардов, сидевших за отдельным столиком. Тот самый, чью спину она только и видела. И почему-то ей показалось, что смотрит он на неё уже давно.
Увидев карты, сидящий теперь вполоборота юноша, дёрнул уголком губ, не скрывая усмешку. Выждав ещё пару минут, пока бретонка закончит, он поднялся со своего места, пересёк залу и опустился на стул напротив девушки. Та сделала вид, что не обратила на него внимания, хотя внутри уже успела напрячься. Таких людей она давно научилась выделять из толпы. Неприметные, но всё сразу подмечающие, бесшумные, но слышащие больше, чем другие. Вор или мошенник. Как она сама.
-Играешь? - Редгард улыбался.
Лой подняла на него взгляд, посмотрела спокойно, оценивающе.
-Гадаю, - немного с вызовом ответила она. - Хочешь, тебе погадаю?
Ответ был известен, и юноша и впрямь снова усмехнулся.
-Меня не интересует будущее. Только настоящее, - он поддел пальцем одну из карт. - Может, всё-таки сыграем?
Бретонка ревниво сняла с его пальца карту, сгребла их в кучу, собираясь снова вернуть в мешок. Заработать сегодня, кажется, не удастся.
-Я не играю на деньги.
-А на что играешь? - Не унимался редгард.
-На интерес, - она, наконец, сформировала колоду или зажала её в ладонях. - У тебя есть какой-то интерес?
Губы мужчины растянулись в улыбке, мелькнули белые, не очень ровные зубы.
-Допустим, есть, - глаза его блестели в свете настольного светильника.
-Допустим, - согласилась лой; она прижала карты к груди и, облокотившись на стол, подалась чуть вперёд. - А какой интерес можешь предложить мне ты?
Улыбка редгарда стала ещё шире.
-Ну-у... - Подчёркнуто разочарованно протянула девушка и убрала карты в мешок. - Выходит, наши интересы не совпадают.

Лой уже почти убрала карты в сумку. Уже почти поднялась со стула. Но тут появился он. Откуда взялся мер — зашёл ли с улицы или сидел здесь уже довольно давно - бретонка не знала, да и не было ей это интересно. Настроение было не то чтобы испорчено... Но предыдущий собеседник умудрился с нужного настроения сбить.
Считается, что для ритуала нужно полное душевное спокойствие, физическая и умственная расслабленность. Это звучит справедливо и разумно - для любого магического действия нужна сосредоточенность. Но Лой не обращала на это внимания. Главным для неё было настроение, даже какая-то вера в себя, в те мистические манипуляции, которым она предавалась, раскладывая карты. В такие моменты не только клиент, она сама верила в то, что делает. Но это случалось довольно редко.
Новый клиент, кажется, был настойчив. Он не спросил разрешения сесть, хотя от него и не веяло нахальностью, как от редгарда, смотрел прямо, без эмоций, но пристально, словно изучал. Словно...
Девушка бросила беглый взгляд на одежду и то барахло, что мер приволок к её столу. «Странствующий чародей», - сделала она вывод. Такие много путешествуют в одиночестве, видели не один город, а то и не одну провинцию, но совсем не похожи на таких, как она. Хлоя и подобные ей нитью вплетаются в узор жизни нового посещённого города, становятся ещё одним цветным стёклышком в витраже. Пусть и не надолго. Этот же незнакомец будет сторонним наблюдателем. Он займёт позицию в тёмном углу, как, вероятно, и в этот раз, будет наблюдать и оценивать происходящее. Зачем? Она не знала. Но знала, что уже через пару дней он снова снимется с места и пойдёт дальше. Наблюдать, изучать, собирать.
«Я это тебе и без карт скажу, драгоценный», - одними губами улыбнувшись эльфу, подумала бретонка. Но вместо этого ответила:
-Я не заглядываю в будущее. Я читаю то, что знают карты. Один вопрос будет стоить пятьдесят септимов. Подробный расклад — сто.
Разумеется, её услуги стоили гораздо дешевле. Но сегодня ей не хотелось становиться объектом чьего-то непрошеного анализа и умозаключений. А незнакомец, подсказывало чутьё, к тому и вёл. Не раз к бретонке подсаживались общительные интеллектуалы, готовые за свои же деньги рассказать ей о её неподобающем образе жизни, обмане, попытаться выковырять детали прошлого, чтобы рассказать о причинно-следственных связях её настоящего.
Уже даже от этих мыслей Лой почувствовала во рту кислинку и поморщилась.
И чтобы отвадить подобных клиентов, она решила заламывать цены. Мало кто соглашался выложить кругленькую сумму только за то, чтобы поболтать. Тем более не о себе. И даже если ей предстоял полный разнос со стороны словоохотливого психоаналитика, Хлоя не обращала на это внимания, ведь кошель на поясе теперь приятно оттягивали тяжёлые золотые монеты.