Фигура среднего роста, в темной одежде прошла мимо старого указателя.
По едва заметной тропинке шла Спикер Темного Братства. Тропинка давно заросла сорняками, но при свете луны, которая в эту ночь светила ярче обычного, все еще можно было угадать, что здесь когда-то проходила не одна человеческая и нечеловеческая нога. Тропка вела к заброшенной деревне, чье название давно стерли с карт Тамриэля, и о ней знали только летописцы и картографы, да еще несколько жителей Сиродила.
Да некоторые Спикеры из гильдий убийц, к примеру, эта женщина среднего возраста, мерно шагающая в сторону этой самой деревни.
Накануне Мать Ночи подала знак: она явилась во сне Спикеру. "Один безумец желает присоединиться и осквернить своим присутствием святилище". Одной этой фразы было достаточно, чтобы заставить Спикера уделить время на решение этой проблемы. Мать Ночи вообще изредка кому приходит во сне, напрямую говоря только со Слушателем.
Вдалеке показались крыши маленьких домиков. Прохудившиеся, кое-где местами провалившиеся - это местечко покинуто людьми явно не вчера. Очень удобное с точки зрения того, кто собирался провести кое-какие нехорошие ритуалы.
***
Этим кто-то оказался темноволосый подросток лет тринадцати.
- Зачем ты звал Мать Ночи? - раздалось в тишине.
- Чтобы стать как вы, чтобы я мог убивать многих-многих, - в полусонном состоянии ответил мальчик, и тут же его будто дернуло сильным током.
Ужас обуял маленького бретонца изнутри, он понял, кто пришел к нему в гости и мысленно заорал, а из его горла не вырвался ни один звук.
- Ты умеешь писать и читать? - поинтересовалась женщина. При слабом свете свечей можно было четко различить только ее глаза, карие и бархатные. Самого лица было почти не разглядеть под капюшоном.
- Нет, - мальчик остался сидеть в том же положении, только с открытой челюстью.
- А рисовать? - продолжала Спикер, кинув мимолетный взгляд на стоявший в глубине комнаты убогий самодельный мольберт. - Твое?
Мальчик кивнул, потихоньку восстанавливая внутреннее спокойствие.
- Только это и умею. Даже лепить кругляшки из глины не могу, не получается никак.
Там был лист бумаги, на котором была нарисована эльфийка, то ли лесная, то ли альтмерка в роскошном одеянии. Сказать, что она была красива - значит ничего не сказать. В мальчике был, безусловно, большой талант: он тщательно вырисовывал каждую деталь, каждую складку ее темно-красного платья, каждый волос из золотой шелковистой волны на ее очаровательной головке, каждую грань драгоценных камней на ее камее, серьгах, перстнях, вложив частичку своей души. Эльфийка была как живая, будто вот-вот готова встать и прошептать на ухо "Я вас люблю, вы навеки мой властелин".
На женщину это оказало странное впечатление. На ее взгляд, картина была настолько живая, естественная, что от этого казалась неестественной. "Слишком натуралистично, на ней лежит печать раздирающих душу демонов, которые принуждают искать выход темным мыслям в искусстве". Но все же она похвалила юного художника:
- Хорошо рисуешь, у тебя есть дар. Это реальная личность?
Мальчик замотал головой.
- Нет нет, это Пирафея из сказки, что рассказывал местный охотник. Говорят, она сестра гор и умеет превращать живое в камень. Я не умею рисовать то, что вижу глазами, даже просто домик не могу или луну.
- Значит, все это - плод твоей фантазии. Погоди, ты сказал "местный"? Здесь никто не живет.
- Угу, - ответил мальчик. - Охотника выдумал я, просто так давно, что я уже забыл, что он ненастоящий.
Спикер неслышно приблизилась, под ногами захлюпала красная жидкость. "И опять в крови запачкалась".
- У тебя припадки безумия, мы знаем, - просто сказала Спикер, стараясь аккуратно обходить все вырванные человеческие конечности, которые мальчик выложил кровавым кругом. Скольких же он убил? - Темное Братство - не сборище умалишенных фанатиков, это организация со своей четкой иерархией, структурой и правилами, - Спикер говорила, словно лектор из Гильдии магов. - Проще говоря, там собирается здравомыслящий народ, который понимает бессмысленность веры Девяти Богов. Ситис отрицает тех, кто по малоумию, безумию или по любой другой...мм...пустой причине осмеливается считать себя нашим братом или сестрой. Ему нужны полноценные, уравновешенные члены семьи. Как-то так. А с умопомешательством не к нам - к Шигорату. Ты пока что трезво мыслишь, подумай хорошенько над этим, пока не наступил очередной припадок. Зачем тебе Братство? Ради твоих кровавых развлечений - Мать Ночи сказала об этом.
Мальчик хмуро смотрел в одну точку на грязном полу, от которого несло трупным разложением. Спикер заметила его угрюмо-упрямый взгляд и кровавую слезу на щеке и ласково погладила его по лицу, при этом мягко улыбаясь.
- Ну каково будет, если ты в припадке прирежешь двадцать человек, а потом, когда иссякнут силы и вернется разум, тебя убьют стражники. И это в лучшем случае. Ты ведь не контролируешь себя, а Ситис не любит, когда проливают несанкционированную кровь просто от балды. А если тебя поймают, посадят в потайную клетку ниже фундамента какого-нибудь замка, начнут пытать самыми изощренными способами, и ты, крича от нечеловеческой боли, а может и нет, если завяжут тебе твой поганый рот старой вонючей тряпкой, которой моют полы в местной тюрьме и на которую мочился и блевал заключенный и не один, чтобы ты не раздражал уши пытающих, будешь молить своих мучителей, Ситиса, графа, Девять Богов, Смерть, лишь бы кто-нибудь уменьшил твои страдания или вовсе прекратил их. Разве в такой момент ты устоишь перед возможностью быстро и легко умереть, потому что понимаешь, что живым тебя уже никто оттуда не выпустит? Разве ты останешься верен догматам, в частности, не подставлять Братство? Если все-все расскажешь о нас - дадут какое-нибудь снотворное, через пять секунд будешь спать, а через десять - воткнут в сердце меч, и ты даже не проснешься от боли, даже не вырвется ни единого звука. А если будешь молчать или говорить по одному слову - палач станет выдергивать каждый ноготь, каждый пальчик, медленно сдирать кожу щипцами, прижигать раскаленным железом, выдавливать глаза. Это еще цветочки. Насколько я знаю, мученическую смерть приняло очень маленькое количество персон в истории Тамриэля. Не думаю, что эта перспектива достаточно хороша для тебя, не так ли? - теплые карие глаза женщины хитро улыбались, и она вместе с ними. - Я просто излагаю то, что может с тобой произойти. Мы не хотим твоих напрасных мучений, о, нет! - Спикер покачала головой. - Позволь, я возьму твою руку, - она бережно взяла его худенькую ручку.
Мальчик не сопротивлялся ей, он обдумывал услышанное. К тому же, этой женщине нельзя было не довериться: такая нежная, милая, скромная, порой люди даже как-то забывали, что перед ними убийца Темного Братства.
Длинные пальцы в черной перчатке намертво уцепились за прозрачную руку мальчика, он в испуге оттолкнул женщину, но она уже второй свободной рукой, в которой держала кинжал, коснулась его острием рта.
- Ты никому не расскажешь о моем визите, ты должен молчать, - сказала Спикер. - И я не могу тебя просто так оставить в живых. Но и убить тоже. Несанкционированная кровь опять же... Смерть или жизнь? - женщина освободила руку и вынула из-под плаща склянку с зельем. - Пей, не отрава.
- Я...я не умру?
- Не могу обещать, - покачала головой Спикер, всем своим видом как бы говоря "Ничего личного, это же моя работа".
Мальчик с отчаянием понял, что выбора нет, пролепетал "Жизнь" и выпил. А потом заснул (или потерял сознание, или его парализовало) и упал на пол.
- Так вот, ты будешь лишен речи, - она отрезала ему язык. - И своего замечательного таланта тоже, впрочем, нет. Писать не умеешь, лепить фигурки тоже, теперь и говорить не можешь, значит о нас никому не поведаешь. Твори себе, пиши картины. К сожалению, насовсем стереть память не могу физически, а так бы не пришлось отрезать язычок, но раз ты не рисуешь что видишь, то изображай что чувствуешь... Нет, все-таки отрежу и кисти рук. Вот так.
Она оторвала кусок от рубашки мальчика и им завязала рану, то же самое сделала с другой.
- Прошу извинения за причиненные неудобства, ничего личного, - почти серьезно сказала женщина.
Спикер встала, оправила черную робу и ушла в тень, оставив несостоявшегося члена Темного Братства истекать кровью.
Кисти рук она положила рядом с другими конечностями, вырезанные у жертв мальчика.
- Что ж, поздравляю, ты правильно рассчитала время, чтобы успеть до припадка этого сосунка.

***
Придя в святилище, женщина пошла на кухню промочить горло - никакой еды-воды с собой в прогулку не захватила.
В святилище все было по-старому: здесь царила атмосфера консерватизма, казалось, подземелье всегда будет холодным,
Зато нашла на своем столике анонимную записку, нацарапанная крупным неаккуратным почерком: "Аманоре, ты детоубийца".
Аманоре, устало садясь в глубокое темно-красное кресло, опрокинула капюшон Черной Руки. На свет (или тьму) появилось бледное женское лицо. Правильные черты, ровный тон лица - все это говорило о том, что эта женщина в молодости была очень красива. Вокруг выразительных, молодых темных как кора дуба глаз появились морщинки. Они не портили общий вид, наоборот, выгодно подчеркивали зрелость их обладательницы, что она уже многое повидала на этом свете, что она - по-своему состоявшийся человек. Темно-каштановые волосы, кое-где с проседью, были уложены в пучок, подколотый металлической заколкой в виде кинжала.
Тук-тук! Это постучал ее верный помощник.
- Войдите, - Аманоре поставила руку на подлокотник и подперла ею голову. - Аа, это вы, мой друг.
Аманоре улыбнулась при виде вошедшего.
- Ты моя палочка-выручалочка. Снова бумажная работа?
Слуга-бретонец ответил вопросом на вопрос.
- Снова записки с угрозами? - принял он озабоченное выражение лица, увидев, в какой позе сидела его начальница. Он много лет служил своей госпоже и мог безошибочно определить оттенок ее настроения по одному тому, как сложила руки Спикер. Оттенок - потому что настроение всегда у нее было одно и то же - необычная смесь рабочего настроя, легкой грусти, чуть-чуть небрежности, женского любопытства и неженской скрытности.
- Нет, но этот смешной человек считает, что строчит мне страшные угрозы и что мне следует его побаиваться.
- Госпожа, если люди долгое время угрожают расправой, значит не могут сделать этого на самом деле, - невозмутимо сказал слуга. Бретонцы всегда больше подходили на роль прислужников, а имперцы - на роль хозяев, и слуга давно смирился с такой мыслью. - Иначе давно бы осуществили задуманное, - и он поставил на стол кипу свитков и блюдо с фруктами. - И все же следует приструнить такого смельчака. Не ровен час, кто узнает, что можно безнаказанно посылать всякую чушь Спикеру, и тогда обратно авторитета не поднимешь. Хм, это все новые контракты?
- Да, конечно. Спасибо, Робэн, ты свободен. Я буду сидеть и распределять контракты.
Когда Робэн вышел, женщина скомкала записку и бросила ее в камин, прямо в жадные язычки пламени, вмиг поглотившие бумажку.
- Благородные негодования - не ново, старо, скушно, банально-о-о, - голосом оперной дивы пропела Спикер. Она вообще любила петь, заперевшись у себя - это было то немногое, что она умела, кроме искусства лишать жизни. Мальчик был для нее, что мошка - умрет/выживет - все равно, его судьба для нее становится безразлична, если, конечно, не касается Братства. Впрочем, кто ее знал: она меняла многие свои принципы как перчатки.
- А что вы хотели, милейший, от киллера? Умиления? Восторженности? Дудки! - фыркнула про себя Аманоре, убеждая то ли свою совесть или, скорее, подобие на нее, то ли мысленный образ того "анонима". Камин ждал новых дров.
Ко всему прочему, она любила разговаривать сама с собой, и никто ни разу не высказывался язвительно о ее причуде.
- "Прошу Матерь Ночи избавить меня от моей ревнивой жены, она меня убивает своим характером старой карги", "
На полу лежала новая записка, написанная еще более корявым почерком.
"В таком случае, знай: твой выродок уже похищен и убит в глухом лесу".
Аманоре никак не отреагировала, даже не изменившись в лице, ни один мускул не дрогнул. Ее дочь была зачата от когда-то любимого человека, но оба давно были заброшены и перечеркнуты ею, ибо так она пожелала...
- Как моего любовника его нет, как моего ребенка ее нет, - сказала она однажды одному темному брату. - Зачем теперь ему я? Пусть ищет теперь другое тело. Велика потеря!
- А девочка?
- Кому надо, пусть ее возьмет кто-нибудь на воспитание. Нет так нет.
Аманоре засмеялась и крикнула "Выходи, выходи, я ведь знаю, ты здесь!". Возле настенного шкафа раздался шорох, а потом вышел тот самый "смешной человек": помятый доспех ассасина, запах пота, грязное лицо, сконфуженный вид, воинственный настрой редгарда. Он незаметно прихрамывал на одну ногу (наверное, ушиб какой-нибудь тяжелой дверью) и то и дело хватался за висевшую на поясе булаву.
- Ты..да, ты жестокая, безнравственная, чудовищная, омерзительная стерва! Сегодня ты ум-ум-решь! - его голос предательски дрожал.
- О, нет, только не эта жестокая, чудовищная, омерзительная патетика. Сколько можно, - шутливо проронила Аманоре. И тут же встала с кресла.
Раздался резкий свист. Там, где только что находилась ее голова, торчала стрела. Судя по тому, насколько глубоко она вонзилась в дерево, стрела обладала суперубийственным эффектом.
Редгард с открытым ртом стоял как бык на конопляном поле.
Аманоре сморщилась и, навесив хамелеон, направилась к двери.
Так она и знала: за ней стоял Робэн с эбонитовым луком в правой руке.
- Кажется, ты забыл, за какие качества люди становятся Спикерами, - прошипела во тьме Аманоре и вонзила кинжал в спину. Рана была не смертельная, но очень болезненная, Робэн вскрикнул и скорчился от боли.
- Следовало терпеть до конца и не делать никаких изящных намеков в тот день, когда собираешься кого-то прикончить.
Спикер ухватила его за шиворот и поволокла в зал святилища. Там было оживленно, много братьев и сестер отдыхали после выполненных контрактов. И там у всех на виду Спикер, на ходу вынув топор из стойки и выйдя на центр большого старого ковра, отрубила голову Робэну. По всему залу прокатилось: "Ах!", настолько неожиданно и без всяких слов и объяснений Спикер казнила провинившегося.
- А вот и авторитет поднима-ается, - пропела про себя женщина. Весь народ стоял в молчании и таращил глаза на посмевшего поднять руку на Спикера.
Аманоре спокойно убрала оружие.
- Убрать, ковер сжечь, чтобы концов не нашли, тело отдайте алхимикам - пусть выжмут все нужные ингредиенты, какие надо.